Если бы журналистка Алина Фаркаш просто обратилась к нам в редакцию, никакого скандала, разумеется, не было бы.
Позже, когда комментаторы спрашивали ее, почему она этого не сделала, она отвечала, что "не хочет скандала".
Видимо, именно нелюбовь к скандалам заставила ее, не поговорив ни с кем из нашей редакции, а также не проверив, как обстоят авторские дела со статьями, о которых идет речь, написать у себя в блоге (довольно читаемом), пост , из которого большинство комментаторов тут же сделали вывод, что сайт 9 Канала у кого-то что-то украл.
Нельзя сказать, чтобы журналистка Алина Фаркаш не понимала, как устроен этот мир. Отвечая на один из комментариев, она сама пишет: "Это – колонки, за которые заплатили деньги другие издания, и права на которые принадлежат этим изданиям". И, тем не менее, не имея представления о том, какие у нас отношения с этими изданиями и как обстоит дело с авторскими правами, обвинила нас в воровстве.
Сначала я не оценил всю подлость этого наезда – меня, как и многих комментаторов, обманул наивный тон и деланное смирение авторши.
Воровством мы, разумеется, не занимаемся. У нас есть специальный работник, отвечающий за перепечатки, в каждом случае он следит за тем, чтобы авторские права изданий и блогеров были соблюдены. Да и ни от самой Алины Фаркаш, ни от изданий, из которых брались ее тексты, претензий никогда не поступало – ни к самому факту размещения, ни к формату.
Один из наших редакторов увидел ее пост в "Фейсбуке" и, решив, что если Алине Фаркаш внезапно стала невыносима мысль о том, что ее тексты стоят у нас на сайте, то проблем нет, мы удалили ее последний текст.
Но тут я начал понимать, что проблемы все-таки есть - после публичного обвинения в воровстве это выглядело как признание собственной вины. Начались торжествующие комменты к ее посту о том, что вот, дескать, удаляют, значит поняли свою вину, знает, мол, кошка, чье мясо съела. Кликушество и нечестность автора поста сделали свое черное дело.
Поэтому больше удалять тексты Алины Фаркаш мы не стали, ибо висели они совершенно законно, и заставить сделать это нас никто не мог. Мог нормально связаться с нами и попросить. В таких случаях мы, разумеется, тексты удаляем, мы никого не печатаем насильно, даже если имеем на это формальное право.
Вечером начался новый виток этой нелепицы. Видя, что кликушество в "Фейсбуке" не действует, Алина Фаркаш все же удосужилась раздобыть мой телефон, позвонить и лично обвинить в краже ее текстов. Я объяснил ей, что если бы она обратилась к нам раньше, все было бы совсем иначе. Но после публичного обвинения в воровстве наши контакты с ней сводятся исключительно к формальному общению. А с формальной точки зрения никаких законных претензий у нее к нашему сайту быть не может, и если бы она изначально проверила, как обстоят дела с авторскими правами на ее материалы, она бы это знала.
Я объяснил Алине Фаркаш, что у нас есть договоренности с разными сайтами – с некоторыми на бесплатной основе, с некоторыми на бартерной, с некоторыми на платной, с некоторыми разовые, с некоторыми постоянные. Мы никого не перепечатываем без соблюдения авторских прав, и все статьи, которые находятся у нас на сайте, прекрасно поддаются проверке на предмет законности. А если возникают какие-то коллизии и недопонимания (они, разумеется, бывают), мы решаем все проблемы с изданиями, которым принадлежат авторские права, ко взаимному удовлетворению. Так мы всегда поступали, так продолжим поступать и впредь.
Я рассказал не слишком сведущей в вопросе авторских прав журналистке, что ее тексты могли попасть к нам несколькими путями – возможно, по обмену материалами с другими изданиями, возможно, по договоренности о перепечатке, возможно, за плату, и, при всем уважении к Алине Фаркаш, это наше внутреннее дело и наши отношения с теми изданиями, откуда эти тексты перепечатаны. Такова судьба любого текста, опубликованного (за плату и даже бесплатно) в организованном печатном издании, у которого есть свой устав и свои правила, оговаривающие передачу авторских прав.
Я ожидал, что Алина Фаркаш поймет, что обвинила нас в воровстве облыжно и хотя бы извинится. Но в ответ услышал лишь горестное восклицание: "То есть вы продолжите воровать мои тексты?"
Я далек от мысли, что Алина Фаркаш настолько глуха либо неумна, чтобы не понять сказанного мною. Поэтому напрашивалось два вывода: либо она вкладывает в слово "воровать" какой-то собственный смысл, в корне отличающийся от общепринятого, либо она вполне сознательно клевещет на наш сайт и продолжит делать это и впредь, не давая реальности сбить себя с толку.
В любом случае, я понял, что вменяемой реакции ожидать не приходится. Поэтому я сообщил ей, что наш разговор записывается (я как опытный журналист записываю все разговоры и потом стираю ненужное – профдеформация), что она несколько раз в ходе этого разговора обвинила нашу редакцию в воровстве, и что если она продолжит делать это публично, мы подадим на нее в суд за клевету.
После этого она написала в своем "Фейсбуке"
: "Недавно в моем блоге мы играли в мудаков. Играть в них смешно и просто, как я раньше не додумалась?"
Комментатор первого уровня пишет какую-нибудь совершенно невинную фразу, в которой сложно найти что-нибудь плохое, а комментаторы второго уровня в ответ придумывают максимально мудацкие, обесценивающие, унизительные и обидные комментарии. Такие, как получает и вне всякой игры практически любой, осмелившийся рассказывать в блоге хоть что-нибудь о своей жизни.
Я например, написала: «Я получила Нобелевскую премию за открытие лекарства от рака». Мне отвечали:
– Пф-ф, настоящий ученый никогда не стал бы хвастаться!
– Это потому, что у вас мужика нормального не было.
В чем же guilty pleasure?
Во-первых,
стало очевидно, что уничтожить, обесценить или высмеять можно абсолютно все и абсолютно всех. Что бы ни происходило в вашей жизни, каких бы высот вы ни добились, всегда будет кто-нибудь, для кого это все будет не так, недостаточно и «мужика бы ей хорошего». Кажется, что на свете есть целая категория людей, в глазах у которых стоят будто бы кривые зеркала, искажающие все вокруг. Превращающие красоту в уродство, счастье – в хвастовство, гордость – в снобизм, альтруизм – в меркантильный тайный умысел. Подобные комментарии вообще ничего не говорят о предмете разговора. Но очень многое – о его авторе. Общение с подобными – токсично и в больших дозах способно отравить и испортить даже самую счастливую судьбу.
Во-вторых,
переход обидного, унизительного и оскорбительного в ранг комичного – крайне полезная функция, лишающая агрессоров большей части их силы. Становится удивительным, как некоторые люди могут на полном серьезе, не в рамках шутки или игры, оставлять подобные комментарии. Не важно – в реальной жизни или в фейсбуке.
Третий эффект – отслеживание собственных эмоций. Я, например, заметила, что меня совершенно не трогают комментарии, касающиеся моей личной жизни, работы, внешности и даже детей. Но я каждый раз – даже в шутливом треде! – подпрыгиваю и киплю от двух типов высказываний. Первое – это трагические предсказания. Карканье. Вот, вам кажется, что у вас все хорошо, а скоро будет плохо! Вы умиляетесь, что сын очень хорошо считает, а ведь это первый признак аутизма, вы еще наплачетесь, когда он вырастет! (Кстати, это реальный комментарий, который я получила, когда похвасталась в блоге, что пятилетний сын может в уме складывать двузначные числа). И второй вид комментариев – это безумно-абсурдистские. «Вы так пишете о своей семье, будто у вас все хорошо, а вот я вчера видела, как ваш муж в церкви вам свечку за упокой ставил!» (Тоже, кстати, реальный комментарий, у меня бы на такой не хватило фантазии). И ты сидишь, понимаешь, что: 1. Твой муж в Америке в командировке, 2. Он никогда в жизни не был в церкви и не собирается… И понимаешь, что объяснять это – и странно, и глупо. И от этого подпрыгиваешь, кусаешь себя за пальцы и бесишься. Или, туда же – когда тебе приписывают нечто противоположное тому, что ты делала. И осуждают тебя же за идиотизм. В общем оказалось, что это крайне полезная функция – взглянуть на свои болевые точки. Увидеть уязвимые места. И проанализировать, почему они у вас именно такие. Я про свои – поняла.
И последний эффект – многие комментаторы это называли «слить яд». Я такого эффекта не ожидала и долго размышляла, действительно ли так много людей хотят говорить гадости знакомым и незнакомым, но сдерживаются. Об этом эффекте у меня пока нет мыслей. Подумаю об этом завтра.
А я думаю: не поиграть ли и нам в ЖЖ в такую игру?...
Дело в том, что еврейские мальчики не особенно любят еврейских девочек. В самом грубом физиологическом смысле. И это абсолютно взаимно.
Я слышала миллион историй от своих нееврейских подруг о том, что «евреи -это мой рок, я всегда влюбляюсь только в евреев, есть в них что-то такое особенное!» И встречала много обратных историй, когда еврейский парень или девушка, вроде бы, изо всех сил старающиеся найти «правильную» еврейскую невесту или жениха, раз за разом влюбляются в кого угодно, кроме евреев. Или противоположный формально, но очень близкий по смыслу вариант: первый муж или жена у человека - еврейские, чтобы порадовать родителей, а после развода -подряд пять нееврейских жен.
Удивительная ситуация, особенно, если вспомнить, что именно еврейские семьи традиционно считаются очень крепкими и дружными, построенными на взаимном уважении, партнерстве и поддержке.
Кстати, про партнерство и поддержку - это абсолютная правда в большинстве случаев.
И про секс - увы, тоже.
Один мой приятель, красивый тридцатилетний холостяк, умница, блондин и бизнесмен, объясняет: «Секс с еврейкой - это всегда немножко инцест. Она совсем такая же, как и я. Я не могу проявить с ней свое животное начало, необходимое для хорошего секса. И она со мной - тоже не может».
Эта близость, эта похожесть, это отсутствие разности, эти нежные еврейские дети, продукт близкородственных браков из европейских местечек -они осточертели друг другу еще до рождения, еще сто лет назад, когда их общий дедушка сватался к их общей бабушке.
У нас всех похожее воспитание и похожие родственники, которые раз за разом рассказывали нам про «хорошего еврейского мальчика». И мы росли вместе с этими мальчиками, дружили с ними и даже догадывались, что не настолько они хорошие, как казалось нашим бабушкам. И уж точно не настолько, как кажется нашим нееврейским подругам.
Впрочем, они тоже не отстают: кто там говорил, что еврейская женщина проезжает по мужчине, как танк? Многим, конечно, нравится: изменения нередко происходят в самую положительную для героя сторону. Но факт отрицать нельзя. Мы всё про них, наших мальчиков, знаем, а они всё знают про нас, в том числе и про наш танк в кустах.
Моя подруга-нееврейка, вышедшая замуж за израильтянина, звонит мне и рассказывает восторженное: «Представляешь, я сейчас не работаю, только учусь в ульпане и всё! Но когда муж приходит с работы, я могу ему сказать, что не успела приготовить ужин, а он мне отвечает, что ничего страшного, закажем пиццу!»
И я какое-то время даже затрудняюсь с ответом, потому что мне не совсем понятно, в чем соль и восторг этой истории. И почему муж сам не приготовил еду, если жена сегодня устала и не в настроении?
Потом до меня доходит, что подруга считает ежедневное приготовление ужинов своей священной обязанностью. И от этого считывает поведение своего мужа, заказывающего пиццу вместо того, чтобы требовать от жены ужина, как невероятно благородное. После чего я начинаю немножко понимать тех еврейских мужчин, которые женятся на нееврейских женщинах.
Примерно то же происходит и с нееврейскими мужчинами. Они часто немножко восторженнее наших. Они всегда чуточку с придыханием относятся к еврейской девушке. В их головах бродят фантазии о том, чему нас учили в семье. Чему-то наверняка особенному, еврейскому. Скромному и семейному. Мне даже кажется, что у них зачастую есть глубинная и стойкая тоска по тому самому танку, который пройдется по тебе и полностью изменит будущее. Еще меня часто спрашивали: «Наверняка у тебя с папой очень близкие отношения? Еврейские отцы всегда обожают своих дочек!»
…Ну, отчасти да. У нас и правда особенные отношения.
Например, когда я в 12-летнем возрасте прочла одну странную статью в каком-то подростковом журнале, то именно к папе пришла с вопросом: а может ли человек заняться сексом с курицей? И папа, ничуть не удивившись, подробно мне ответил. С чертежами и картинками, а потом так увлекся, что заодно нарисовал, почему это возможно с курицей, но невозможно, например, с кошкой. Папа у меня биохимик и обладатель энциклопедических знаний в самых неожиданных сферах.
И да, я выросла в том доме, где дочка вполне может задать папе такой вопрос. И насколько подобное легко представить себе еврейскому мальчику, настолько этим бывали поражены нееврейские.
Собственно, и с еврейскими друзьями я могла обсуждать всё то же самое - и не было в наших разговорах ничего, кроме игры ума и чистой радости от заковыристой дискуссии. Ни разу мне не пришло в голову целоваться с другом детства, каким бы красавчиком он ни был. Для этого всегда существовали другие мальчики - чужие, незнакомые. Впрочем, и я сама никогда не была объектом мечтаний еврейских мальчиков. Зато мне с ними было комфортно до неприличия и настолько же неэротично.
В моей жизни был один-единственный еврейский мужчина, который был сразу не похож на всех остальных -он и стал моим мужем. Я не знаю, что этому способствовало - четвертинка русской крови или причудливые особенности его генома.
Мы не так давно делали генетические тесты. У меня - стандартный старинный ашкеназский набор, тот самый близкородственный, с которым всех в Израиле автоматом отправляют по врачам перед беременностью. А у моего зеленоглазого белокожего мужа - какой-то редкий генотип, восходящий то ли в сторону бухарских евреев, то ли куда-то к Индии. То есть его предки пришли из далекой и неведомой моим предкам стороны. Он так похож на меня внешне и настолько другой изнутри.
Самое смешное, что всё это - специфические галутные проблемы. Стоит тебе пересечь израильскую границу, как у тебя голова начинает идти кругом от количества секса, разлитого в местном воздухе. От того, как искрятся девушки и какими глазами их провожают мужчины. И главное: всем становится плевать на чужие генетические наборы.
Мне в этом видятся две причины: во-первых, мы перестали делиться на своих и чужих. Я готовила много статей с хорошими сексологами, и все они сходились в одном - для эротики нужна некоторая отстраненность. Слишком, чересчур близкого человека наш организм воспринимает как кровного родственника - со всеми вытекающими, включающими запрет на секс с ним. Но в галуте многие ощущают необходимость держаться вместе, поближе друг к другу, быть одной семьей, где все рядом и все друг про друга всё знают. Это тоже не добавляет огня в отношения.
Зато в Израиле все одновременно свои и при этом - чужие и разные. К тому же тут намешано столько кровей и столько фенотипов, бледные ашкеназские гены разбавлены таким взрывным коктейлем чего угодно, что твой организм забывает о той самой близкородственности, которая дамокловым мечом висит над европейскими евреями. И радуется, ликует, хочет еще троих мальчиков и двух девочек, танцевать, петь, любить всех и свистеть на улице вслед проходящим мужчинам - беленьким, рыжим, черноволосым, лысым и серо-буро-малиновым, таким, каких не бывает нигде, кроме Израиля.
Мизогинию поддерживают женщины. Как это ни удивительно на первый взгляд, но от себе подобных женщины страдают гораздо чаще, чем от мужчин. Женская ненависть - страшная, беспощадная и всепоглощающая: откуда она берется?
Меня поражает, сколько уничижительных, ненавистнических и презрительных комментариев оставляют женщины женщинам. Женщины диктуют друг другу правила, которые нужно соблюдать, чтобы не быть глупой курицей, жирной свиньей, грязной шлюхой, бешенной мамашей, отчаянной разведенкой, и какие там еще у нас есть слова для обвинения или обесценивания любого женского поведения.
Мы все попадаем в ловушку. С одной стороны, в мире существует общеизвестное представление о том, как вести себя «женственно», и о том, что такое «настоящая женщина». Как будто того факта, что данный человек родился девочкой, имеет ХХ-хромосомы, вагину и считает себя женщиной - недостаточно для того, чтобы быть самой настоящей женщиной. При этой жесткой необходимости соответствовать неким общественным стандартам «женственности» - все женское считается вздорным, смешным, карикатурным и уж точно гораздо менее важным, чем мужское. То есть будь девочкой, но не будь девочкой, потому что это глупо и неважно по сравнению с проблемами мирового масштаба.
Например, женственно - иметь макияж и красивую прическу. Но при этом женщина, этим увлеченная, в глазах того же общества будет выглядеть бессмысленной дурочкой. При этом стыдно носить, как носят мужчины, просто кожу со всеми естественными морщинами, прыщами, лишними волосами и неидеальностями и просто чистые волосы со всей сединой и посеченными концами, потому что это «неженственно». Однако вкладывать силы в то, чтобы кожа была свежей и юной, а волосы - густыми и пышными, - это все женские глупости пустеньких дамочек. Капкан-капкан-капкан.
Удивительно, с каким удовольствием девушки распространяют шутки про блондинок, женщин за рулем и собственную недалекость. С какой яростью многие держатся за свои две смены: одну на работе, другую на домашнем хозяйстве. Я слышала множество яростных споров, которые начались с того, что девушки настаивали на том, что мужчина просто физически не способен поменять подгузник и запустить посудомоечную машину, их муж этого не будет делать никогда-никогда! А заканчивали признанием, что мужчина, полноценно участвующий в домашнем хозяйстве и воспитании детей, вызывает в них презрение: «Это же баба какая-то, а не мужик! Я не смогу с таким сексом заниматься». Недавно я слышала, как взрослая состоявшаяся женщина отчаянно доказывала, что «нормальный, настоящий мужчина» не будет ходить к психологам, не станет разговаривать о своих проблемах с друзьями или женой, а просто впадет в запой. Ну, потому что «настоящий мужик» не танцует, не разговаривает, не испытывает эмоций и вообще не ведет себя как женщина.
Помимо того, что такая позиция вредит самим мужчинам и оставляет их даже без возможности получить поддержку семьи и близких, она вредит и женщинам. И не только потому, что им приходится иметь дело с зажатыми закомплексованными невротиками, не умеющими разговаривать и регулярно впадающими в запой. Но также тем, что «женское» поведение - эмоциональность, эмпатичность, умение проговаривать проблемы и желание решить все путем переговоров (то есть в общем самое востребованное в современном мире поведение) - считается нежелательным, вредным. То есть тебе, конечно, можно, потому что ты девочка. Но лучше не надо. Если можешь, то будь как мужчина.
От этого идет следующее у многих женщин: я дружу только с мужчинами, мне с ними гораздо интереснее! Или: никогда не понимала всех этих женских штук. Ой, женский коллектив - это такой серпентарий! Ну, вы понимаете, каково работать с женщиной-начальником. Если мужчина-начальник - вздорный истеричный идиот, то тебе просто не повезло. А если женщина-начальник - вздорная истеричная идиотка, то все понятно, она же женщина!
Впрочем, гораздо важнее для меня вопрос, почему женщины не объединяются против трансляции унижающего их, а наоборот - поддерживают и множат все женоненавистническое в этом мире. Почему самыми жестокими судьями оказываются сами женщины? Мне думается, что тут есть два мотива. Первый: показать, что «я не такая» и таким образом присоединиться к более «высокой» социальной группе. Стать своей в мире мужчин, показав, что ты - лучше других женщин. Механизм примерно тот же, что в средние века заставлял мещан привычками и модами подражать знати. Выраженное презрение к «женским» интересам, к «женским» разговорам, отчетливые страдания из-за того, что приходится выходить с ребенком гулять и сталкиваться у песочницы с другими мамами, с которыми не о чем поговорить, кроме как о детях, - это оно. Все мы понимаем, что люди разные, и интересы у них тоже могут быть разными. Но при этом разговоры о том, как некой женщине скучно и неприятно находиться в обществе других женщин - это довольно распространенные разговоры. Но я никогда не слышала, чтобы какой-либо мужчина страдал из-за того, что ему приходится проводить время с другими мужчинами.
Второй мотив - да, я такая. Глупая, вздорная, нелогичная, слабая и никогда в жизни не научусь нормально парковаться. Эта позиция помогает, во-первых, немножко задобрить «сильную половину человечества», оказаться в глазах мужчины безопасной и требующей покровительства, получить, с одной стороны, сразу некоторую фору в отношениях: я имею право вести себя неадекватно и не отвечать за свои поступки, я же девочка, хихи. А с другой стороны, предупредить возможную мужскую агрессию. Сразу показать, что ты не соперник и ни на что не претендуешь.
Второе, думаю, идет из глубины веков, из родовой женской памяти: при археологических раскопках и изучении человеческих останков выясняется, что у женских скелетов в разы больше травм и переломов, чем у самых бравых рыцарей, всю жизнь сражавшихся на дуэлях и войнах. У благородных дам оказываются переломаны кости лица, пальцы, руки, ребра - очень характерным для бытового насилия способом. О том, что делали на протяжении многих тысячелетии с женщинами менее высокого происхождения, страшно и подумать. Думаю, что оттуда идет привычка преуменьшать свои возможности. Казаться более слабой, жалкой, зависимой, если получится, то изобразить из себя беспомощного ребенка. Смеяться шуткам над женщинами. Просто потому, что на протяжении веков так было гораздо безопаснее.
